contemplative- Кризис во всем! Разве это погода? Вот в моё время... Даже нормальная погода дефицит!
Пожилая женщина на остановке разговаривает с невидимым собеседником. И тяжело поверить её бурчанию-ворчанию, когда её глаза кричат об обратном. Она смотрит по сторонам, цепляется взглядом за цветущий миндаль и замолкает. Ведь когда миндаль цветёт так, даже бурчать становится невозможно. Запахи сводят с ума. Отовсюду. И кажется, что их стало в миллионы раз больше.
Какие-то огромные желтые, фиолетовые, красные цветы. Наглые, уверенные в собственной неотразимости. Они заполнили собой всю знакомую дорогу. Кивают проходящим мимо, снисходительно реагируют на восхищенные взгляды. Им не привыкать. Они-то знают чего стоит их красота. И, хотя и хочется сорвать, унести домой, наполнить ими своё пространство, не срывают. Девочка лет пяти присела на корточки и гладит лепестки какого-то огромного фиолетового цветка. Если незаметно подойти поближе, слышен отчетливый шепот - "ты красивый, ты такой красивый!".
- Эден, пошли уже!, - восклицает молодая мама.
Эден оглядывается, на прощание бормочет "я скоро вернусь", гладит лепесток и убегает.
- Что ты там увидела?, - доносится уже издалека.
- Ничего. Я просто поздоровалась.
И даже со спины заметно как она хитро улыбается. Ей, носящей такое прекрасное имя, известно значительно больше, чем её торопящейся маме. Она знает какой голос у этого цветка. Она знает, что он тоже с ней поздоровался. И мама её когда-то слышала эти голоса. Но потом быт, рутина вытеснили их. Заменили на звуки механической косы. Но сейчас, кажется, она вспоминает как они звучали.
У плюща на здании баритон. Совершенно точно. И он бурчит своим баритоном, деланно возмущаясь, что его разбудили. Никто не покупается на его деланное возмущение. Листья у него жесткие и немного шершавые. Он не девица-кокетка. Он настоящий молодой мужчина. Полный жизни и энергии. Заполнивший собой все щели этой старой стены и уверенно рвущийся на крышу. Там, на крыше, можно расслабиться и погреться. Но до неё надо доползти. Вот он и бурчит. И стена дышит своими порами-щелями. Снисходительно позволяет плющу использовать её чтобы попасть на крышу. У них негласный договор. Он защищает её своим покрывалом, а она не возражает против того, что он по ней ползет. Она старше - потому значительно мудрее. Она много видела. Каждая пора-щель может о многом рассказать. Эден, наверное, слышит эти рассказы. Я только впитываю.
И невозможно ничего сказать. Только дышать. Изо всех сил дышать. В такт с этим сумасшествием, охватившим город. Слова ждут когда их накопится столько, что можно будет аккуратно выплеснуть. Бережно, аккуратно перевести всё впитавшееся в иную плоскость. В плоскость, где можно будет передать это так же, как оно дышится. Хотя это представляется совсем невозможным.
Просто март. Просто очередной сумасшедший, сводящий с ума, заполонивший всё, принимающий и не отпускающий, невозможный, наглый, уверенный в себе март.
