Через год с небольшим жизни в Израиле, я поехала в гости к родственникам в Россию. Тогда ещё не было полётов во все города России, поэтому поездка была сложносоставленной - я должна была прилететь в Москву и оттуда, поездом, туда, куда мне действительно надо. В Москве меня обогрели-накормили другие родственники. Но если их "обогрели" замечательно сочеталось с моим "обогрели", то их "накормили" совсем не укладывалось у меня в голове. Они готовились к моему приезду, минимум, как готовятся к приезду вождя племени Зулусов. Но подготовка была основана на их материальном благополучии, которое совсем не было благополучным. Поэтому, в первый же вечер, у меня возник когнитивный диссонанс: на праздничном столе основное место занимал труп курицы. Впечатление, что эта курица умирала дважды, не покидало меня ни на секунду. Первый раз, когда её убили; второй раз, пока она ждала, что с ней убитой что-нибудь сделают. Она была подозрительного сине-фиолетового оттенка и, почему-то, вся в пупырышках. Нет, я очень люблю и синий и фиолетовый, но этой курице они были не к лицу. "Я уважаю старость, но не в вареном и жареном виде"(с), как сказал знаменитый мушкетер.
Мой вежливый отказ есть несчастную, трижды погибшую курицу, был воспринят совершенно нормально - не все любят есть курицу на ночь. Так рассуждали они, обещая мне райское наслаждение от курицы на следующий день. Но и на следующий день есть эту красоту не входило в мои планы. Зато моя просьба заменить мне столь сытный ужин на лёгкий, в виде какого-нибудь апельсина или банана, повергла всех присутствующих в состояние вялотекущей прострации. Мне, приехавшей оттуда, где апельсины самый дешевый товар, сие было непонятно. Январская Москва 94-го не понимала моих диссонансов. На следующий день я решила купить моим замечательно принимавшим меня родственникам апельсинов и бананов. Я, приехавшая со ста долларами в кармане, чувствовала себя крезом, который, несомненно, мог позволить себе такую мелочь, как какие-то там апельсины и бананы. С самого утра мы направились на рынок - я и моя родственница - тётя Лена.
Сам рынок я не помню. Зато мою покупку апельсинов и бананов я буду помнить всю свою жизнь. Прогулявшись по бесконечным рядам рынка, мы набрели на человека, гордо возвышавшегося над несколькими ящиками апельсинов и бананов. Называемая мне цена автоматически сравнивалась мной с израильской. Делалось это очень просто - мне называли цену, я переводила её в уме в доллары, затем в шекели и получала возможность представить насколько та или иная цена соответствует моей действительности. Цена на бананы, на мой взгляд, оказалась совершенно приемлемой. Гордый мужчина отвесил нам энное количество бананов и я перешла к апельсинам. Апельсины в Израиле стоили около сорока центов за килограмм. Названная мне цена была настолько выше привычной мне суммы, что я обалдела, о чем и поспешила сообщить гордому, возвышающемуся продавцу:
- Вы сошли с ума!, - гордо сообщила я.
- А?!, - совсем не гордо среагировал он.
- Это очень дорого! Очень! Понимаете?! Очень дорого!, - объясняла я и широко раскрывала глаза.
Мужчина явно был с Кавказа. Помня о том, что к "своим" они относятся иначе, я решила пойти ва-банк:
- А Вы откуда?, - мило улыбнувшись, спросила я.
- Я с Грузии!, - ни на секунду не задумавшись, выпалил мужчина.
Медленно и мучительно соображая, что же мне сказать дальше, я молчала, выдерживая знаменитую паузу.
- Нет, я с Армении!, - прервал мои мучительные размышления мужчина.
Моим мучительным соображениям это нисколько не помогало - пауза продолжалась.
- А ты откуда?!, - он хитро прищурился.
- Я из Баку, - сообщила я, немедленно забыв о том, что я уже давно в Израиле.
- Ой, и я из Баку!, - расцвёл внезапно мужчина, сменив гневное недоверие на радостную милость.
Настал мой звёздный час. Я не могла его упустить.
- Как тебе не стыдно!, - немедленно сообщила я, использовав половину своего словарного запаса.
- Парам-пам-пам, турум-тум-дум, баляк-баляк, кулюк-кулюк, - сообщил мне мужчина, продолжая радостно улыбаться.
- Нельзя!, - исчерпала я свой словарный запас, не меняя серьёзно-грозного выражения лица.
- Бурум-курум, калям-балям, пам-пам-там-там, - немного обиженно сообщил мне мужчина.
- Как тебе не стыдно!, - смело пошла я на второй вираж.
- Курум-курум?, - там явно содержался вопрос.
- Нельзя!, - мы тоже не лыком шиты - подумаешь, вопрос.
- Нулюм-турум?..., - озабоченно поинтересовался он...
- Как тебе не стыдно!, - без зазрения совести пошла я по третьему кругу. Ну а что - отступать поздно, теперь только победа...
- Ты вообще понимаешь что я говорю?, - он перешел на русский, явно опасаясь четвертого круга.
- Естественно!, - с видом оскорблённой невинности, сообщила я. Помолчала пару секунд и, для закрепления, добавила - Нельзя!
Мужчина, до этого момента, явно не имел дела с агрессивными сумасшедшими. Видимо, моя настойчивость произвела на него неизгладимое впечатление.
- Какую цену ты предлагаешь?, - устало-обреченно спросил меня этот гордый бакинец.
Сорок центов, в переводе на рубли - ведь столько они стоят в Израиле. Именно эту цену я и назвала. Опасаясь, видимо, четвертого и пятого круга данного глубокого диалога, и оценив свои шансы от меня избавиться, он взвесил мне столько апельсинов, сколько хотела я, по той цене, которую я предложила.
Довольные, с апельсинами и бананами мы продолжили наш путь. Я не собиралась больше ничего покупать. Тётя Лена шла рядом и задумчиво молчала. Её поразили мои познания. Внезапно посмотрев на меня, она, с обожанием и преклонением перед моими талантами, произнесла:
- А ты какие ещё языки знаешь? Пойдём, ещё чего-нибудь купим!
Доброго всем утра и прекрасного дня. Ваша Я.
