Поначалу, конечно, казалось, что прекрасно не будет. Будет сносно, будет терпимо. Может быть даже хорошо. Может быть даже очень хорошо. Но даже очень хорошо никак не сравнится с таким каллиграфическим прекрасно. Ведь оно всё такое... Какое-то такое... А какое, собственно? И подумалось мне, что я - теперь - точно знаю какое оно прекрасно - даже каллиграфическое.
Я помню запах сосны. Она стояла в ведре, обложенная тряпками, и благоухала. Она сверкала, переливалась и невероятно пахла.
- Слушай, а как твой дедушка её привозил домой?
- Не помню...
Я не помню просто потому, что не могу этого помнить. Как можно помнить то, чего, кажется, никогда не знал. Я приезжала и она всегда уже была. Там в углу. Пахла, переливалась и кололась. Под ней стоял большой ватный Дед Мороз, которому я шептала на ухо каждый вечер, что мне принести в этот раз. Он не всегда попадал. Но, как ни странно, попадал довольно часто. Я, кажется, до сих пор верю в Деда Мороза. Или мне просто хочется в него верить.
Каллиграфическая "ж" выразилась в ёлке. Настоящей ёлке. Большой, пушистой и невероятно пахнущей. Мигающей и переливающейся. С тонкими блестящими нитями, свисающими с игольчатых лап. Разлапистая каллиграфическая "ж" - вот, оказывается, почему ты мне подмигивала и разлаписто-вальяжно флиртовала со мной. Ты знала то, о чём я, в этот момент, даже не догадывалась.
- Откуда это? Боже, как ты её притащил? Когда? Это мне? Это правда мне? И она живая? Самая настоящая? И она действительно наша?
- Наша. Действительно наша - твоя. Живая, блестящая - как ты любишь.
Последний раз, когда у меня была ёлка, был так давно, что я, кажется, о нём забыла только ради того, чтобы не напоминать самой себе о том, насколько давно я живу на этом свете. А тут зашла - и ёлка. Украшенная, переливающаяся, колючая и невероятно пахнущая - вся моя. Такая, как я люблю. Спасибо тебе разлапистая, немного нелепая, каллиграфическая "ж".
Когда она улыбается, я готова на всё. Я совершенно перестаю понимать где я нахожусь, что я делаю, для чего... Она улыбается и я готова - как улитка, покидающая свой уютный домик после дождя - я готова лететь, бежать и спотыкаться. Я дую ей в затылок и незаметно её целую. До чего же она стала огромная - семь с половиной месяцев, это не шутки. Это огромное существо. С собственным мнением и невероятной улыбкой. Ты моя каллиграфическая "и". Ты гораздо больше. Ты никогда не фальшивишь. Я когда-нибудь скажу тебе:
- Будь искренна - как когда-то, когда ты улыбалась только тогда, когда тебе этого хотелось. Да, это тяжело. Гораздо легче улыбаться даже тем, кому не хочется улыбаться. Легче и, наверное, иногда даже полезно. Ну и что. Зато никто никогда не будет сомневаться в том, что ты улыбаешься именно ему, если ты будешь улыбаться только тогда, когда тебе действительно этого хочется. И только в этом случае. Понимаешь, улыбка это очень сильное оружие. Одно из самых сильных, которое когда-либо было придумано. Но, если вдруг, тебе захочется плакать - плачь. Только недолго, пожалуйста. От этого портится цвет лица, могут появиться морщинки и на мгновение может стать очень страшно. Не бойся. Страхи пройдут. Всё проходит. Ты моя каллиграфическая "и", когда-то увиденная на чехле пятого колеса, едущего впереди джипа. Нет, знаешь, я вру. Ты мой весь каллиграфический алфавит - весь. Я всегда за тебя. Даже тогда, когда тебе кажется, что я против - я за. И я обязательно попрошу прощения - в конце концов. Правда, ты умнее - и, наверное, успеешь это сделать до меня. Держи спину ровно, а голову высоко. Тогда ты будешь видеть небо почти на уровне глаз. Оно синее-синее - необыкновенное своей кажущейся бесконечностью. Джинсы это прекрасно. И если тебе хочется носить только рваные джинсы это ни о чём не говорит - это говорит только том, что тебе хочется носить рваные джинсы. Пусть. Не прячь взгляд - даже если ты ошибаешься. Не ошибается только тот, кто ничего не пробует. Ошибаться не стыдно. Стыдно ничего не пробовать. Впрочем, и это не стыдно - просто потом очень жалко. Жалко, что упустил, не поймал, не попробовал. Когда-нибудь, в каком-нибудь невероятно сентиментальном порыве, ты подойдёшь ко мне и осторожно дунешь мне в затылок. Я ничего не спрошу - я всё пойму. А если не пойму, то просто промолчу - чтобы не нарушить этого момента, не сломать чего-то, что, может, не чинится - не относится ни к сапожнику, ни к швее. Я промолчу. Я улыбнусь - мы обе будем знать. Знать, что мы поняли друг друга.
Я, наверное, ещё много чего скажу. А пока я держу свою каллиграфическую "и" - весь свой каллиграфический алфавит - прижимая к своему животу и осторожно дую в затылок. Чтобы не нарушить. Чтобы не сломать. Аккуратно и незаметно. Только, чтобы мы обе знали.
Моя каллиграфическая "з" иногда сопит мне в плечо - но только в особо сентиментальном порыве. Я люблю этот запах чеснока, острой куриной сосиски и пива. Я стараюсь не злиться на очередное "бу". Ведь потом обязательно пожалею. Так для чего? "Прости меня, я же не хотел" - я понимаю. Моя каллиграфическая "з" сопит мне в плечо и обнимает во сне так крепко, что мне кажется, что у меня хрустят рёбра. Я не хочу двигаться - дабы не сломать. Не нарушить. Я улыбаюсь и думаю о том, как может быть так - чтобы перехватывало дыхание, чтобы каждый взгляд говорил столько, сколько не выскажешь словами никогда. Чтобы засыпать и просыпаться. Именно так.
Каллиграфическая "н" пришла с посыльным. Сиреневые орхидеи, несколько крохотных роз и пара лилий. И огромный воздушный шарик - "задуй свечи и всё исполнится" обещает мне шарик и его громада парит над нежной беззащитностью орхидей.
- Ты понимаешь - у них совсем, представляешь - совсем - не было тюльпанов.... Тебе нравится?
Я очень люблю тюльпаны. Больше всех остальных произведений искусства, созданных флорой. Но эти беззащитные сиреневые орхидеи... И громада многообещающего воздушного шара. Неужели это так важно - тюльпаны или...?
- Мне действительно очень нравится. Правда. Они великолепны.
Я не лукавлю. Орхидеи великолепны. Они оттеняют колючесть ёлки своей неприкрытой сиреневой беззащитностью. Они не хуже ёлки. Они моя каллиграфическая "н". Неужели они могут не нравиться? И этот шарик - мой каллиграфический мягкий знак. Я тихо обещаю - я обязательно задую свечи и обязательно пожелаю. Но мне страшно. Я боюсь желать. Когда есть столько всего, кажется, что желать больше нечего. Впрочем, моя прагматичность заглушает мою сентиментальность - а как же...? Список длиной в небо. И хорошо, что так. Наверное, мне было бы скучно, если бы я проснулась в какое-нибудь утро и поняла, что желания кончились. Я хочу. Я столько всего хочу. Но только шёпотом. Мой шарик - мой каллиграфический мягкий знак. Я обещаю - я задую и пожелаю - но только шёпотом. Чтобы не нарушить. Чтобы случайно не сломать.
- Сегодня я обязательно иду стричься - я больше так не могу!
Я действительно больше не могла. К тому же, на горизонте маячила каллиграфическая "п" - синий цвет. Моя, до сих пор красная, чёлка, должна стать синей - обязательно должна. Мне очень хочется. Мой парикмахер - лысый, как колено, обладатель истинно британского юмора - как, наверное, многие выходцы из Британии, - утирая слёзы, выступившие от смеха, выдыхал, смотря на меня:
- Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так радовался синему цвету волос! Ты как истинный ребёнок! Ты уверена, что ты мать?
- Я уверена, честное слово - хохотала вместе с ним я - У меня день рождения, понимаешь? - я торопилась сказать самое важное - Я так давно мечтала о синей чёлке - ты даже не представляешь как давно! Я очень, очень хотела синюю чёлку - понимаешь? Я счастлива - я получила её в свой собственный день рождения! И пусть всё остальное подождёт. Ведь теперь у меня такая давно-желанная синяя чёлка.
Я не стала рассказывать ему о том, что она моя каллиграфическая "п". И не потому, что он не поймёт - просто это очень интимное - что-то личное между мной и чехлом на пятом колесе, едущего впереди джипа.
Мои каллиграфические "р", "е" и "к" не заставили себя долго ждать. Телефон не замолкал ни на секунду.
- Откуда ты звонишь?
- Я сейчас в Киеве - у меня всего две минуты, но я же не мог не позвонить - ты что?
- Да, дорогая, я тебя слушаю.
- Я поздравляю, я желаю, я...
- Не торопись - я не сбегу....
Я и забыла о том, что есть столько не забывающих меня потрясающих людей. Вы мои каллиграфические "р", "е" и "к". Не обижайтесь за то, что я весь каллиграфический алфавит, на самом деле, отдала давно одному маленькому, но невероятно тёплому существу. Она подвинется. Она поймёт. И вы, наверное, тоже.
Моя каллиграфическая "а" - лучшие друзья. Тех, кого действительно надо поздравлять. Они самые лучшие друзья и я надеюсь, что и я так сумею.
- Что ты кричишь?
- Как это что? Я же поздравляю!
- А у меня теперь синяя чёлка...
- Я сойду с ума - я точно сойду с ума! Нет, вы такое видали? И, вроде, умный человек. Ну почему синяя?
- Не знаю. Просто синяя. Как посиневшее небо. Как синька. Как твои синие брюки...
- У меня очень красивые синие брюки. Ох, я сойду с тобой с ума - ну, если как синие брюки... Может оно и не так страшно...
Моя каллиграфическая "н" - моя работа. Я так люблю, когда она получается, но как же нечасто это бывает.
- Можно выпросить у тебя пожелание?
- Ну...
- Пожелай мне, пожалуйста, в течение ближайшего месяца доказать положительность метрической энтропии для стандартного отображения!
- Чего тебе пожелать?
- Ещё раз - положительность метрической энтропии для стандартного отображения.
- За это, горе моё, хоть деньги дают, а? - и смеётся. Она всегда смеётся.
- Неа. Зато над этим думали просто все на свете, а я хочу доказать. Мне это очень нравится - понимаешь? Мне очень хочется... Ну пожелай, ну что тебе стоит?
- Ой, горе ты моё - желаю тебе я твою метрическую, тьфу, энтропию, тьфу, в стандартном... Что там было стандартным? Впрочем, не говори - у меня и так голова распухла.
Моя каллиграфическая "с" - мой жж. Я стала реже появляться - но это не значит, что я ушла. Я не хочу уходить. Я не уйду отсюда. Мне здесь тепло. Мне очень жаль, что некоторые меня перестали читать потому, что я стала реже писать. Меня расстраивает, что вы переживаете куда я пропала - расстраивает и радует одновременно. Вы моя каллиграфическая "с". Спасибо вам огромное - за тёплые слова, за поздравления. За то, что читаете и говорите, что вам нравится. Просто за то, что вы со мной. Даже тогда, когда я об этом вовсе не догадываюсь. Даже тогда, когда я по горло занята своим остальным каллиграфическим алфавитом. Я никуда не делась. Я тут. Просто стала реже появляться. Но вы же понимаете...
"Жизнь прекрасна" - каллиграфически подмигивала надпись на чехле пятого колеса джипа, едущего впереди.
И я им верю - и надписи, и джипу, и колесу. И даже чехлу. А разве можно, после всего этого, не поверить?
С наступающим вас! Жизнь прекрасна! Спасибо вам всем - просто так - большое, каллиграфическое, спасибо. Ваша Я.
