Слушаешь и не слышишь, смотришь и не видишь. И действительно, запросто можно не увидеть, к примеру, вот эту пару. Им за семьдесят. Она высокая, держит спину, взгляд... Такой взгляд, что сразу понимаешь -- с ней на ты нельзя. С ней можно только, разве что, подойти и книксен. И поцеловать руку. И отойти. Он в инвалидном кресле. Он быстро перебирает руками, едет за ней. Пойдём быстрее, -- говорит он ей, -- я не хочу здесь больше быть. Она разворачивается и ласково, но твёрдо: ещё десять минут надо погулять, доктор сказал. А он смеётся и вдруг -- раз, хлопает её по попе. Шаловливо, будто девочку-курсистку. Она смущается и оглядывается, краснеет и быстро и тихо, даже не ему, просто в воздух: сколько же можно, право слово, как маленький, люди же вокруг, постыдился бы! На ней синие брюки строгого покроя, из-под которых виднеются классические лодочки на небольшом каблучке -- тоже синие, и бежевая кофта: три пуговицы; просто и элегантно. Она леди, а он хулиган. Сидит в кресле, на нём серая ветровка, берет и потёртые джинсы. Широкие. Кажется, он всегда ходил именно так, а она всегда была леди. А он её всегда посреди улицы по попе. И смеётся. Не хочу, пошли уже отсюда. Она сдержанно и довольно улыбается и старается идти настолько близко, чтобы если он захотел её погладить, то дотянулся бы. Обязательно ставишь якорь: полдень.
Время тянется как патока. Застывает тогда, когда ему кажется, что эту минуту ты ещё не прожил. Не прожевал, не почувствовал вкуса. Останавливается и толкает в спину: мне идти надо, что ты остановился! Что расселся! Меня уже почти нет, а ты тут волынку тянешь. Какая же ты дура, -- говорит он мне, -- ужас просто! Сам дурак, -- отвечаю я и чувствую как предательски краснеют уши, -- конечно я дура, раз связалась с таким дураком. Надо только не забыть ни за что не засмеяться. Надо только сделать так, чтобы не краснели так предательски уши каждый раз. Надо идти далеко, но достаточно близко, чтобы если вдруг протянул руку, то я тут. Потому, что я хочу быть тут. И никакой другой причины нет и быть не может. Откуда ты взялся на мою голову? Где мне поставить якорь, чтобы не забыть? Надо обязательно не забыть. Патока проходит и всё бежит -- быстро-быстро, не успеваешь. Боишься, что не успеваешь.
- Мне, пожалуйста, два брецеля -- один простой, другой с солью.
Брецели. Якорь. Небольшой рынок, открытый три дня в неделю: четверг, пятница и суббота. Амиши. Все чинные и важные: женщины в длинных платьях, прозрачных чепчиках с кокетливо свисающими завязочками. Мужчины в белых рубашках, чёрных брюках. Борода. Особенная борода. Детские кресла-качалки: настоящее дерево, ручная резьба. Они пахнут лесом, вишней и ещё чем-то, что сразу чувствуешь, закрывая глаза, но чему, кажется, не придумано название. Острые маринованные грибы в огромном чане: э, нет, не расскажу рецепт! -- он смотрит очень серьёзно и понятно, что даже под пытками он не расскажет как же он делает эти грибы. Пряные, острые, обжигающие. Хочется съесть всю банку. Подожди, -- протягивает он брецель, -- они же острые! Брецель... Ах, какой это брецель. Горячий, мягкий. Девушка в прозрачном чепчике умело раскатывает мягкое, послушное ей тесто. Вот появился брецель, другой. Сверху крупной солью. Они зачерствеют уже завтра. Если доживут до завтра. Они не доживут.
В вечернем свете фонарей, жизнь выглядит совершенно иначе.
Боже, ты откуда тут взялась? -- женщина на тротуаре смотрит и часто моргает, будто пытается понять привиделись ли мы ей. -- Так поздно, почему ты ещё не спишь? Тут моя внучка живёт, вон в том доме. Она сейчас спит. Уже давно спит. Она хорошая, очень симпатичная. Скажи -- мама... Когда она ложится спать? В десять?! Какой удивительный ребёнок. У-ди-ви-тель-ный. Моя внучка... Куда же вы? Она не хочет ещё поговорить? Ну ладно, идите...
В вечернем свете фонарей совсем другие якоря. Эту палочку мы оставили здесь вчера. Её можно и даже нужно взять. Мы же пообещали, что завтра сюда придём и заберём палочку. Не мой, такой мой, якорь. Скажи: луна. Почти месяц не было луны. Просто не было. Смотри, какая луна. Скажи: лу-на. Нет, мамочка, фонарь это не луна. Луна там, на небе. А это тоже светит, но совсем не луна. Скажи: лу-на.
Улица замерла. Весь мир, наверное, сейчас замер. Где-то уже утро. Там -- крутое яйцо, кофе и сигарета.
Последние якоря. Холодное пиво. Обязательно холодное. Обязательно из бутылки. Вечерняя сигарета, не менее важный якорь, нежели утренняя. Пойдём играть в дурака, а? Сколько можно за компьютером сидеть, откуда ты взялась на мою голову?!
Якорь.
