А он смотрит ехидно, улыбается только глазами и уточняет: в каком смысле другой? Другие они разные бывают.
Конечно, разные, -- восклицаю я и удивляюсь, как же он не понимает вот так вот сразу, -- но я же не о любых других, я об очень конкретных других. Таких -- очень хороших других. Совсем не таких, как я.
Он пожимает плечами: всё равно не понимаю. А ты можешь как-нибудь конкретнее?
Я тогда задумываюсь, смотрю куда-то в потолок, думаю, что надо бы, наверное, его побелить. Ещё надо пропылесосить ковёр, а то даже когда смотришь в потолок, всё равно видно какой бардак. Но ковёр и побелка потом. Мне сейчас надо срочно сформулировать. Как же так, ведь я только что точно знала, ведь вот же оно -- сидело прямо на языке, бегало там сумасшедшим мартовским муравьём. Сейчас, я сейчас. И тогда я уже точно вспоминаю: конкретнее? -- я тяну время, я пытаюсь, чтобы меньше слов, чтобы сразу понятно, -- Хорошо, конкретнее. Вот такой совсем другой -- чтобы ноги от ушей, чтобы коса до пояса, чтобы талия такая, что ты ладошками обхватил и ещё место осталось, чтобы глаза огромные и зелёные, чтобы нос прямой, чтобы лоб -- большой такой, такой большой, что сразу видно, какая я умная.
Он меня останавливает: подожди, при чём тут ум? Ты же начала с внешности -- не сбивайся, продолжай, я слушаю.
Я замолкаю и думаю что же осталось неохваченным. И понимаю, что с этим пунктом, вроде, всё. Так и говорю: всё.
Эх, и это всё? -- он, кажется, разочарован, -- Вот в этом и есть твоё загадочное -- быть другой?
Мне так обидно, просто до ужаса: нет, конечно же! Я же только начала. Но ты же сам, ты сам сказал, что если о внешности, то продолжать про внешность. А про внешность я уже всё сказала. Я могу дальше продолжать -- не про внешность.
Он молчит и мне кажется, что он тоже думает, что надо обязательно пропылесосить ковёр. А может и нет. И я уже почти начинаю говорить дальше, но тут он говорит: нет уж! Подожди. Дай мне теперь сказать. Зачем тебе ноги от ушей? Это же какая-то ужасно странная конфигурация. Вот представь -- нет шеи, нет подбородка, нет груди, нет живота -- ничего нет, а всё только сплошные ноги. Бррр -- это как в фильме ужасов!
Я злюсь и перебиваю: но ты же сам понимаешь, что это выражение такое!
Он смотрит лукаво: понимаю. Но представь себе, что если вдруг ты сказала бы, что ты такого хочешь. А волшебники в анатомии не сильны -- у них другая специализация. Вот и получила бы -- зелёные глаза, косу, а всё остальное только ноги. И талия прямо на ногах -- где-то у коленок. Кстати, я и так твою талию обхватываю. Между прочим, у кого не получается обхватить, так то не талии виноваты -- руки маловаты, кто ж виноват? Так вот -- теперь вопрос: тебе такое надо? Мне нет. И зачем тебе коса? Тоже не понимаю -- жарко же. Ещё и весь дом в волосах будет. Не спорь -- дальше давай.
Дальше. У меня много всего дальше. Я говорю: я была бы очень умной. Просто умнее всех на свете.
А он не слушает и перебивает: нет уж, этого даже обсуждать не буду. Ты же не знаешь этих самых всех. И вообще -- ты и так самая умная, куда же дальше.
Дурак! -- краснею я и понимаю, что дальше это обсуждать не имеет смысла. Ну ладно, -- я продолжаю, тщательно выбирая слова, -- я бы умела готовить, печь, к примеру.
Он немедленно машет руками: ни в коем случае! Если бы ты умела готовить, печь и прочее, то для чего тебе был бы нужен я? Нет уж -- я не согласен совсем. Пусть те, которые умеют, где-нибудь в другом месте обитают. Ишь! Дальше давай.
Я никак не могу вспомнить что же было дальше. Я точно знаю, что что-то было. Но я не помню. Поэтому я бурчу: ты меня сбил! Я всё забыла. У меня ещё много всего было. Ну подожди, хотя бы на это ответь -- всё же, если бы я была совсем другой?
Он почему-то улыбается, словно придумал самый важный довод -- тот, который всё объяснит. Знаешь, -- говорит он мне и придвигается ближе, -- если бы ты была другой, то ни за что не посмотрела бы на болвана в розовой рубашке -- вот тогда. А если не посмотрела бы, то какая мне разница какой бы ты была?
