Самолёт никак не соглашался взлетать. Знак "пристегнуть ремни" всё светился и светился; так и хотелось пробурчать, мол куда бы ни бежать, лишь бы не бежать. Ну что происходит? Может, у них крыло отвалилось и они его прикручивают? -- всё возмущалась я, сопротивляясь внутреннему голосу, который всё твердил -- ну что ты, ну успокойся. И казалось, что мы никогда не взлетим, что никогда не долетим и что никогда.... Что никогда? А ничего никогда. Это всё осень -- это всё тягучая осень. Главное, дышать глубже и чаще; главное не пускать в себя это вот ощущение -- которое проползает тихим шёпотом и заполоняет всю тебя -- никогда, больше никогда. Всё никогда. Никогда не будет, никогда не станет, никогда не исполнится, никогда не случится. Ааааааа --- да почему же не случится, -- перекрикиваешь собственные мысли? Да почему же никогда? Что, чёрт тебя возьми, с тобой происходит? А ничего не происходит -- просто всё внезапно тягучее и вязкое, будто не было таким же уже сто миллионов раз подряд, будто никогда такого не было, будто всё в первый раз. Ведь такое всегда, как в первый раз. Это только счастливой бегаешь в сотый, а несчастной -- особенно, если самой несчастной -- исключительно в первый. И шоколад недостаточно сладкий; перец недостаточно острый; вино совсем не пьяное -- всё, ну просто всё, всё на свете против тебя. А ну вас всех -- я спрячусь; я найду куда. Я закопаюсь глубоко-глубоко и вылезу лишь тогда, когда всё будет петь и кричать; звать с собой и укорять за медлительность и неспешность; душить запахами и оглушать звуками.
Да что они все привязались? Даже медведи ложатся в спячку -- а я что, рыжая? Я не рыжая. Я посплю немного, привыкну к темпу и обязательно проснусь -- чтобы вместе с осенью, с любимой осенью, на цыпочках и неспешно. Так, чтобы никто не услышал. Просто выйти, смотреть и дышать. А иначе, вот действительно, для чего это всё?
