-- Скажи мне, пожалуйста, что тебе подарить, -- елейно начинает разговор подруга, -- а не скажешь -- ух! Я тебе такое подарю, такое, сама не знаю какое, но ужасное такое -- сама и будешь с таким мучаться! Придумай срочно и напиши, я жду!
Я соглашаюсь подумать и написать. Я долго думаю чего же мне не хватает в жизни из того, что её не разорит, мне понравится, не займёт слишком много места и ни в коем случае не будет тем замечательным двухтомником об ортогональных полиномах, который мне, кажется, хочется больше всего.
"Дорогая моя, -- вежливо начинаю я своё послание, -- я знаю что мне хочется. Вот я видела вот такой, такой и такой блески для губ. Буду рада любому подмножеству из перечисленного".
Я составляла это послание почти две недели. Подбирала слова и желания.
-- Слушай, родная, -- кричит она мне прямо в ухо. Чёрный прибор, кажется, совсем не нужен. Я бы её услышала и без него. -- Не грозит тебе стать девочкой, не гро-зит! Это ж надо -- подмножество блесков! Ладно-ладно, я молчу, пошла за подмножеством.
******************************
-- Мама, а кто тебя родил? -- чадо в последнее время озабочена. Она пытается точно определить кто из каких родственников в чём участвовал.
-- Меня родила моя мама -- твоя бабушка.
-- А кто родил папу? -- со мной, вроде, разобрались -- по крайней мере, я на это надеюсь.
-- Папу родила папина мама -- твоя вторая бабушка.
-- А кого родил папин папа? -- а вот это неожиданный хук.
-- Папин папа? Папин папа никого не родил. -- у меня вялый кросс.
-- Что, совсем никого? Может, он кого-то другого родил? Не папу, но хоть кого-нибудь? -- а это, пожалуй, джеб. Она оставляет мне лазейку, но мне не поможет.
-- Нет, он совсем никого никогда не рожал. Мужчины вообще не рожают, рожают только женщины, -- с меня нырок, но меня догоняют
-- А зачем он тогда вообще нужен -- папин папа? Ну зачем? -- нырок не удался, кажется, нокдаун. Я обдумываю как подняться с колен, но не успеваю додумать
-- А папа будет кого-нибудь рожать? -- чадо задумчиво ковыряет в носу и я хватаюсь за это как за соломинку
-- Ну что ты делаешь, не ковыряй в носу. Ну как же можно обсуждать такие серьёзные темы, когда ты в носу ковыряешь! -- я думаю, что победила.
-- Я уже не ковыряю! -- я готовлюсь встать в стойку, но -- А папа, как раз, нужен -- очень нужен. Ведь он мой папа! Понимаешь, мама? Он очень-очень нужен. А вот папин папа... -- идут очки, я всё не встаю, -- он, наверное, тоже нужен... папе! Но всё-таки, не очень. -- безоговорочный нокаут.
***********************************
На улице сорок два. Двадцать семь лишних градусов. Двадцать семь причин почему все так несчастны. Двадцать семь объяснений почему невозможно ничего делать. Хорошо, кажется, только пальмам. Впрочем, я думаю, что им всё равно.
-- Девушка, -- окликает меня женщина на улице. На ней длинная серая юбка, белая туника и в волосах какой-то цветок. В декольте видна ложбинка, в которой спрятался изумительный сиреневый аметист -- Я только хочу сказать, что я ужасно завидую! Вот могла бы -- и я бы пошла в такой вот, -- она восхищённо оглядывает мою развевающуюся юбку, прикрывающую (чего уж скрывать) только самые важные стратегические места, -- вот в таком вот... -- она замолкает, щипает себя за нижнюю губу, -- одеянии! Девушка, а это, собственно, юбка?
-- Юбка, -- улыбаюсь я, и погружаю руку в карман -- с карманами!
Женщина уходит дальше и оборачивается, отирает пот со лба, кричит мне вслед
-- И я ведь когда-то... Ах!
Пальмы насмешливо смотрят на меня сверху и кивают -- им, точно, всё равно.
