-- Давай поедем куда-нибудь, куда угодно, куда-нибудь в Лондон! -- кричала я в телефон.
-- Так куда-нибудь, или в Лондон? -- осторожно спрашивал Ыкл.
-- Ну какой же ты непонятливый, -- сокрушалась я, и повторяла, -- куда угодно, куда-нибудь! В Лондон!
В Лондон мы тогда не поехали. В Лондоне были дожди, тучи и ничего хорошего, кроме самого Лондона, с которым я не была знакома даже поверхностно. Мы поехали в Рим. А я всё мечтала о Лондоне.
Неделю назад я запаковала большой чемодан и поехала в Лондон.
-- Дорогая, ты едешь на три дня, -- Ыкл смотрел на чемодан и качал головой, -- ты уверена, что тебе всё вот это надо? На три дня?
-- Давай посчитаем, -- я прижала коленом крышку, чемодан отказывался закрываться и тут я вспомнила, что можно расстегнуть ещё вот эту молнию и тогда он станет выше и закроется, -- Итак. Что мы имеем. Я прилетаю в среду вечером, а улетаю назад в воскресенье днём. Это значит, во-первых, что я лечу не на три дня, а на пять, -- я собиралась продолжить, но
-- Но ты прилетаешь в десять вечера, а улетаешь обратно в три часа дня! Это значит, что не пять, а, максимум, три с половиной дня!
-- Хорошо, три с половиной, -- я невозмутимо подняла чемодан и тут же поставила на место. Не стоит поднимать что-то в половину собственного веса. Я же, всё таки, девочка. -- Три с половиной дня. Давай считать. Значит так. Нужно, минимум, четыре пары обуви и ещё одна на мне. Подожди, -- он собирался что-то сказать, но я боялась потерять мысль, -- Объясняю. Полечу я вот в этих сапогах. Вот эти кроссовки я носить не собираюсь, я собираюсь в них выходить курить. Ну и, если вдруг, я устану гулять в других, то тоже пригодятся. Я никак не могу их не взять. Вот эти ботильоны (самые лучшие мои, между прочим) -- в них я буду делать доклад, а вот в этих я поеду на доклад, потому что самые лучшие надену только после того, что доеду. Во-первых, я устану, во-вторых, мне в метро наступят на ногу и я буду ужасно расстраиваться. То есть, только на этот день мне уже нужно три пары: эти на доклад, в этих доехать и в кроссовках вечером выбегать курить. А на следующий день мне что -- опять ходить в тех же самых? Вот я и беру ещё одну пару -- вот эту. Так что -- четыре, минимум. По-хорошему, -- задумалась я, стараясь игнорировать тоскливый взгляд Ыкла, надо, конечно, ещё одну пару взять -- а вдруг мне все эти натрут и тогда в чём я буду ходить в третий день? Теперь одежда, -- бодро начала я, думая о том, что неплохо было бы этот чемодан взвесить
-- Не надо, -- обнял меня Ыкл так крепко, что я потеряла способность говорить, -- я всё понял. Вот эти джинсы на первый день, вот это платье на доклад, потом вечером другие джинсы, а вот эти, дополнительные две пары, на случай если прольёшь на предыдущие и вообще -- они же тебя в предыдущих уже видели. Я всё правильно говорю?
-- Правильно, -- прохрипела я, пытаясь вырваться из стальных объятий.
-- Только я тебя умоляю, умоляю -- возьми такси. И не поднимай этот дурацкий чемодан ни в коем случае! Боже, -- заглянул он внутрь, -- а для чего тебе две бутылки колы? Ты что, считаешь, что в Лондоне дефицит?
-- Отстань, -- буркнула я, -- как ты не понимаешь. Во-первых, я не хочу там бегать и её искать. А во-вторых -- это целых три килограмма, которые я выпью и тогда можно купить три килограмма чего-то другого. Как же ты не понимаешь?
-- Понимаю, -- вздохнул Ыкл, и пошёл взвешивать чемодан. Посмотрел на весы -- Такси, слышишь, только такси!
Лондон встретил приятной прохладой. После изнуряющих непрерывных плюс тридцати восьми -- наконец-то, естественный кондиционер. Люди надевали свитера, набрасывали куртки, а я стояла в шёлковой рубашке и мне было прохладно и хорошо. Ну, здравствуй, дорогой Лондон, вот и я.
В фильмах нам рассказывают (иногда) про грустных героев, которые идут в бар, пьют пиво, находят первого встречного и изливают на него свою тоску-печаль. Не знаю я как там в фильмах, но у меня никогда не получалось с первым встречным делить тоску печаль. Это моя тоска, моя холёная печаль -- чего мне их с кем-то делить. А вот эйфория -- это же совсем другое дело, совершенно другое! Её обязательно надо разделить -- иначе лопну, иначе буду просто бегать по улицам и орать. Впрочем, это и есть разделить, только против воли. На следующий день, после доклада и интервью, я поняла, что если не найду с кем разделить -- либо умру, либо ещё чего похуже. Ыкл сообщил, что у него температура (минимум, шестьдесят семь и вообще -- я очень рад, но я умираю), я сменила официальное платье на удобные дырявые джинсы, натянула сапоги и побежала на улицу -- в Лондон.
Рядом с гостиницей шумный бар. Люди стайками выбегают на террасу, курят, пьют тягучий тёмный эль, активно жестикулируют и громко смеются. Поди раздели с такими. Я присела за столик, с удовольствием хлебнула эля и начала улыбаться. Я всё улыбалась, вспоминая день, и никак не могла остановиться. За соседним столиком, совсем рядом, сидели две симпатичные девочки (по классике жанра -- тонкая большегрудая блондинка, с роскошной гладкой копной, доходящей до середины спины, и жгучая брюнетка -- с такой же копной, орлиным профилем и томным взглядом) и увлечённо говорили, активно размахивая руками. Красивые, молодые. Гламурные -- вот оно, правильное слово. Восхитительные девочки. Если по лицу и пробегали мысли, то надолго не задерживались, уступали место следующим. Я восхищённо смотрела, не могла оторваться. Собралась, было, быстро допить и уходить, как
-- Присаживайся к нам, -- подозвала меня одна из них.
Воистину -- есть там, наверху, что-то. Вот с кем я разделю свою эйфорию. Вот же где интересная задача -- объяснить отчего собственно так хорошо, не вдаваясь в подробности. Я с удовольствием подсела, продолжила неторопливо пить лондонский тягучий эль -- горьковатый, прохладный и невероятно вкусный.
-- Ты только не говори так быстро, -- попросила брюнетка -- мы понимаем английский, но медленно. Мы из Венгрии. Мы тебе сейчас всё расскажем. Сначала ты!
-- Я? -- от восхищения я забыла о собственной эйфории и приготовилась слушать. -- Хорошо, я. У меня сегодня было интервью и я была звезда. Все были в восхищении.
-- Интервью? -- разочарованно протянула блондинка, -- в каком смысле?
-- В прямом, -- не отчаивалась я. Я сейчас всё объясню. -- меня на работу взяли, только я пока сама не знаю хочу ли я, но меня хотят, вот же в чём дело, понимаешь!
-- Ура! -- они захлопали в ладоши и немедленно долили себе вина из холодной, покрытой капельками бутылки, -- Молодец! -- похвалили они меня и стало мне так хорошо, как веничкиным героям. Посему я -- немедленно выпила.
Знакомиться мы не стали -- к чему все эти формальности. Они так и останутся в моей памяти -- тонкой пышногрудой блондинкой и жгучей брюнеткой.
-- А у меня, -- торопливо, довольно смеясь, начала блондинка, -- новая грудь! Тебе нравится?
-- В каком смысле новая? -- немного оторопела я, продолжая отхлёбывать эль.
-- В прямом. До этого была другая, но она мне надоела и я сделала вот эту. Эта, -- наклонилась она ко мне и продолжила шепотом, -- значительно удачнее! -- откинулась назад и заливисто захохотала.
-- Слушай, -- сердито заметила брюнетка, -- кончай уже о сиськах, никому они не сдались! У неё бойфренд, -- повернулась ко мне брюнетка, широко раскрыла глаза и приготовилась рассказывать
-- Ну не надо, -- кокетливо надула губы блондинка. -- Ну ладно, можешь рассказывать, я пока в туалет схожу.
Блондинка встала из-за стола, элегантным жестом, снизу вверх, оправила копну и удалилась в глубину шумного бара.
-- Так вот, -- я повернулась и приготовилась слушать, -- у неё бойфренд. Это такой кошмар, ужас просто. Они вместе сто лет. Не сто, конечно, но лет восемь точно.
-- А сколько вам лет, если не секрет? -- быстро спросила я, боясь не успеть перед долгим повествованием.
-- Нам двадцать четыре, мы лучшие подруги. Но вот эти её отношения -- ужас какой-то. Они друг другу изменяют налево и направо. Потом дерутся, потом опять изменяют.
-- Неправда! -- я и не заметила, как блондинка вернулась. Она кокетливо засмеялась и придвинулась ко мне поближе, -- я уже не изменяю
-- Ага, -- засмеялась брюнетка. Томный альт, подумалось мне, -- уже целых две недели не изменяет, правда! Когда же изменять-то, когда сиськи новые делала.
-- Опять неправда, -- жеманно рассмеялась блондинка, -- грудь я сделала месяц назад, а не изменяю две недели!
Я сидела, слушала, и думала о том, что жизнь прекрасна. Думала о том, что никогда не поверила бы, что буду пить тягучий янтарный эль в Лондоне в компании таких очаровательных девушек. Мы сидели ещё целый час. Они рассказывали о себе -- наперебой, взахлёб, смеясь, то громко крича, то переходя на интимный шепот. Но мне надо было уходить.
-- Не уходи, -- схватила брюнетка меня за руку. Посмотрела внимательно. В глазах её заплясали искорки, цыганские табуны, лошади и цветные платки, -- не уходи, с тобой весело!
-- Мы ещё встретимся, обязательно! -- подмигнула ей я.
Я шла в номер и всё думала о том, что, наверное, такого нигде, кроме Лондона, больше не могло случиться. Потому что Лондон -- заколдованный и прекрасный. Потому что там можно разделить эйфорию с кем угодно. Вот мы и встретились. Ну, здравствуй, дорогой Лондон.
