Потом становится интересно. Потом, когда уже не встаёшь по утрам с мыслью пристрелите меня. Вдруг что-то шевелится и непонятно что это такое -- то ли несварение, то ли как в фильмах ужасов: что-то там такое живёт, что, вполне возможно, мне совершенно не понравится. А уже должна. Ужас какой, ещё ничего, по сути, нет, но ощущение должна давит будто столп в сто атмосфер. И утешаешь себя, утешаешь -- ты сильная, ты всё сумеешь. Да и пусть не просыпается этот чёртов инстинкт, но ведь разумный человек же, сильный -- надо, значит сдюжишь. Все могут, и ты... наверное, ну почти точно -- но сможешь.
Потом впервые смотришь -- боже мой, что вот это такое и что с этим вообще делают? А оно смотрит на тебя доверчиво, будто сообщает: всё, попала, дорогая, теперь никуда не денешься. А ты вообще не понимаешь -- хочешь ты деться или нет. Ой, как смешно глазами вращает -- в разные стороны. Ой-ой, а вдруг оно всегда будет так вращать?! И всё время в разные стороны?! И почему всё такое... не гладкое, не идеальное, красное какое-то. Отпустите меня, пожалуйста, это не я, это всё не я. Я тут случайно совершенно. Но вот это -- моё. Хочу того или нет.
Потом, конечно, ночи эти. Боже мой, ну сколько же в тебя помещается. Я вот, как птичка -- два зёрнышка поклюю, и спать. Можно и без зёрнышек вообще. Поспать, да. А можно ещё полчаса? Что глаголешь? Голодный, да? Ночь на дворе, кто ест в такое время? Спи уже, спи. Вот вырастешь, я тебе расскажу как вредно ночью есть. Зато спать полезно. Очень полезно. Нет, ну правда, я же не против тебя, просто я за себя. Это сейчас выглядит будто против тебя, но это -- за себя. Я ещё есть, ура. Мне бы поспать -- было бы меня в два раза качественнее.
А потом вдруг -- чего это он спит? Нет, слушай, может что-то не то? Да подожди ты, я не бужу, я только проверю что живой. Это ты, может, точно знаешь, а я вот -- вообще не уверена. Уже два часа и ни одного звука. Что значит -- ребёнок спит? Чего это он спит? Вот всегда, значит, не спит, а теперь -- вдруг?! -- спит? А вдруг он синий уже?! А мы тут, как остолопы -- лежим, рассуждаем о чём-то. А потом утром встанем -- и всё, кранты. Отстань от меня, дай потыкаю. Уже два часа ни звука, а должен быть, я точно знаю. Ура! Живой! Иди, пожалуйста, укладывай. Чего это я?! Я проверила что живой. А ты теперь, пожалуйста, укладывай. А мне спать надо. Я, между прочим, молодая мать! Куда пойти?!
Потом вдруг раз -- слушай, он перевернулся! Неси скорее фотоаппарат, камеру, что там ещё. Всё неси. А ты, солнышко, чего застыл -- переворачивайся давай. Нет, ну так нечестно же, уже всё принесли -- ну давай, давай. Ну мне что тут, сидеть по поседения пока ты перевернёшься?! И не улыбайся тут! Разулыбался, тоже мне. Переворачивайся, говорю. Мне на память надо. Ну скажи ему, пожалуйста, чтобы перевернулся. Слушай, ещё ничего не соображает, а уже не слушается. Ужас. Хорошо хоть глаза в одну сторону крутит.
Лам-па! ты слышал, нет? Я точно знаю, что он сказал лампа. Не мама никакая, мама этого ребёнка не интересует (весь в тебя, а чего ты хотел -- спасибо, что не плоскогубцы, низкий поклон), я точно слышала -- лам-па. Я не сошла с ума, ты сошёл с ума, я слышала -- лам-па. Нет, не мя-чик, не ма-ма, не па-па и не отвёртка. Прекрати говорить со мной как с идиоткой. Со мной не надо по слогам, я и так понимаю. Всё. Я пошла спать, а вы учитесь говорить ма-ма. Откуда эта лам-па вообще взялась? Я точно знаю, я же говорю! Не было там мячика, я не переутомилась, мне не показалось, я не сошла с ума. Нет, я не ослышалась. Надоел. Хуже горькой редьки. Вот и сидите тут со своей лампой.
Где ты?! Иди сюда скорее -- пошёл! Правда же пошёл. Ну вот. Пока ты шёл, уже упал. Но шёл, точно тебе говорю. Вот так вот встал, серьёзно и как пошёл. Прямо как марафонец. Только медленнее. Целых полтора шага шёл. Потом упал, конечно. Ты медленно шёл, вот в чём дело. Где фотоаппарат, камера, что ещё там?! Ещё минуту и опять же пойдёт. Это привал. Вот ты когда сто километров топаешь, тебе же нужен привал, правда? А у него -- это и есть сто километров. Полтора шага между прочим! Полтора! Да не показалось мне! Чего вы оба ржёте?
Нет, если тебе очень хочется, можно, конечно, погрызть мамину руку. Но я не совсем понимаю для чего. Ой, больно же, нет ну правда. Чего-чего? Ты имеешь в виду, что тебе поиграть хочется? Мне тоже, золото моё, но я сейчас работаю (боже мой, кому я вру, вот эти последние полтора часа не называются работой, уже лучше действительно кусай -- тогда, по крайней мере, я буду точно знать почему я вот это вот называю работой. Черти что! Уже большой, уже ночами спим. Где моя концентрация?! Где тут я вообще?! Кусай давай немедленно! И не улыбайся так, как в такой обстановке работать вообще?)
Не реви, ну ты чего, не реви! Я же вечером приду, заберу тебя (из этого Содома и Гоморры, боже, угробят, как есть угробят, ни на кого положиться нельзя) из этого чудесного места! Тут хорошо, тут чудесно, а маме надо поработать. Маме очень-очень надо! Мама не будет работать -- не будет ни молока, ни сыра, ни (что там ещё было-то? и нет, не спрашивай про папу, я не могу объяснить тебе все премудрости финансов за эти три минуты до того, как закрыли дверь этого спасительного заведения, в котором, надеюсь, ты останешься, если, наконец, отпустишь мою ногу. Ладно, забирай ногу, я и на одной добегу -- дайте топор, пожалуйста! я тебя очень люблю, но) Маме надо на работу! Не плачь, пожалуйста, тут Тома -- ты же любишь Тому, правда? А я вечером приду. Точно приду (если сейчас не отпустит, не приду! приду, конечно, моё же, симпатичный какой, но вот прямо сейчас -- кто поможет разжать эти клешни?!)
Ну всё, я пошёл, -- серьёзно говорит он, оставляя тебя за забором. Ты не иди со мной, пожалуйста, я уже большой. Всё, пошёл. Смущается немного, всё ещё будто целует и даже обнимает. Всё, мама, иди, я тебя очень люблю, но иди уже, пожалуйста, тебе на работу. Но мне же не сейчас на работу совсем! У меня ещё пятнадцать минут есть! Я могу провести, могу поговорить с учительницей. Я большой -- мне уже шесть лет. Иди на работу, мама. Я справлюсь. И вот для чего я его рожала? Чтобы вот так? На работу иди, слышишь, большой! Пуговицы, значит, помоги застегнуть; из ванны, значит, надо вытащить, а туда же -- большой. А у меня, между прочим, пятнадцать минут было!
А потом-то вообще всё сложно. Диссертация, женщины, вино. Мама, я позвоню тебе потом. Сейчас занят. Нет, мама, я не отмахиваюсь, я действительно занят. Ну дела у меня. Не могу сказать какие. Нет, я ничего не скрываю. Мам, слушай, я потом позвоню, лады?
Лады, конечно. Лады. А ведь между прочим, кусался, за ногу цеплялся. Орал, между прочим, как бешеный. Занят он, слышишь, занят. Но глаза! Глаза -- в одну сторону крутятся. И то хорошо. Хоть что-то получилось.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →