Однако, это не находит отклика и у дорогих мне женщин. Они осматривают меня с ног до головы, и цедят: слушай, прекрати, не трави душу. Я не травлю! -- восклицаю я и горестно вздыхаю, -- посмотрите, только посмотрите, какой кошмар! Ну хорошо, -- соглашается О. на правила игры, -- и что ты делаешь чтобы это исправить? Как что?! -- я широко развожу руки и распахиваю глаза -- жалуюсь же, вот!
*******
Самые лучшие на земле котлеты готовит мой папа. Самую вкусную во вселенной жареную цветную капусту с чесноком и зеленью готовит моя мама. Я готова питаться этими котлетами с капустой каждый день. Я подлизываюсь: дорогой папочка, если тебе не сложно, не мог бы ты пожалуйста, для своей любимой дочери, сделать хотя бы парочку котлет. А лучше пяток, чтобы и на завтра хватило. А ещё лучше пожарь столько, чтобы нам всем хватило и на сегодня и на завтра и ещё осталось бы. А то что -- только я их буду есть. Ой, подлиза, -- смеётся папа, -- уйди отсюда, сейчас буду жарить котлеты, не мешай процессу.
Семейная легенда гласит, что когда-то, когда они только поженились, папа жарил котлеты, а мама хватала их прямо со сковороды -- с пылу, с жару. Папа сердился и говорил, что надо подождать пока они сядут за стол. Мама начала терпеливо ждать. Но как-то раз они приехали к бабушке и дедушке и дедушка позвал маму на кухню: беги скорее, ешь котлеты пока горячие! Мама с удовольствием пошла хватать котлеты, а папа изумился: но ведь дома ты ждёшь! А дома ты не разрешаешь, -- парировала мама. С тех пор папа всегда звал маму хватать котлеты прямо со сковороды. Я тоже люблю котлеты со сковороды и всегда стою за спиной: ну, есть хоть одна, ну хоть одна?! Уйди! -- смеётся папа, -- когда будет хоть одна, я тебя позову!
-- Дорогая мамочка, а чем тебя кормят? -- интересуется чадо.
-- Угадай, -- хитро подмигиваю я.
-- Я знаю, знаю! -- подпрыгивает она в кресле, -- тебя кормят котлетами и цветной капустой!
-- Именно! -- радостно подтверждаю я.
-- Хорошо тебе, мамочка, -- тянет чадо.
Мне хорошо. У меня самые лучшие котлеты с капустой. Каждый день.
*******
Самое неожиданное в прогулке по Тель Авиву: оказалось, что моей любимой площади больше нет. Моей любимой площади, холмика, на котором стоял огромный фонтан, светящийся и иногда поющий -- всего этого больше нет.
-- Ой, я совсем забыла тебе сказать, -- смеётся О. глядя на моё растерянное лицо. Я оглядываюсь по сторонам: всё перекопано, будто все ищут самый главный клад, посреди едут машины, по бокам экскаваторы.
-- Где?! Где моя площадь? -- не веря собственным глазам, всё повторяю я.
-- Её снесли. Взорвали холмик, всё разровняли, всё, как положено, перекопали -- как ты видишь, не проехать и не особо пройти.
Пейзаж вокруг напоминает место археологических раскопок. Горят вечерние огни, мерно тарахтят тракторы и мне кажется, что вот-вот из-под земли появится что-то такое... эдакое... К примеру, какая-нибудь мумия. Встанет и скажет: где моя любимая площадь с фонтаном?! Изверги, -- прорычит она сквозь прекрасный шум вечернего Тель Авива, -- где мой любимый фонтан?!
-- Не расстраивайся, -- гладит меня О. по руке, -- злые языки говорят, что мэр всё это устроил исключительно для того, чтобы иметь возможность увидеть себя на экране, нажимающим на красную кнопку.
-- Изверг! -- оглядываюсь я, всё надеясь, что сейчас пройдёт это наваждение и снова появится моя любимая площадь, -- почему именно эту площадь? Мой любимый фонтан! -- я вздыхаю и мы идём дальше.
*******
Я встречаюсь с подругами. Они ждут меня на скамейке, а я опаздываю. Я не люблю опаздывать и чувствую себя крайне виноватой. Я подхожу к месту встречи, оглядываюсь и звоню: где вы? Мы вот, -- кричат они мне со скамейки, -- мы тут. На соседней скамейке сидят два молодых мальчика. Они обнимаются и выглядят очень счастливыми. У одного из них широкая малиновая прядь. А ты знаешь, -- говорит мне подруга, -- я подумала, что он -- это ты! Я осматриваю мальчика со всех сторон: симпатичный юноша, буквально вчера повзрослевший. А что, -- серьёзно отвечаю я, -- это даже комплимент.
До сих пор думаю о том, что надо было, конечно, подойти и сказать: дорогой симпатичный юноша с малиновой прядью! Мои подруги подумали что ты -- это я. И мне это, конечно, немного льстит. А он, несомненно, ответил бы: что ты, это мне льстит, ведь ты прекрасна. И тогда мы бы чинно кивнули друг другу и пошли по делам. Но я не подошла.
*******
-- Ты знаешь что мы, физиотерапевты, не любим больше всего? -- мой сеанс закончен, я собираюсь уходить, он попросил меня подбросить его к месту, которое совсем рядом и мы болтаем по дороге.
-- Ну... Я даже не знаю... Противных пациентов как я? -- смеюсь я.
-- Нет, -- серьёзно отвечает мне он, -- мы не любим когда нас просят сделать массаж. Мы же не массажисты, понимаешь! Мы -- физиотерапевты! И вот, была у меня как-то пациентка. Я тогда работал в частной клинике, где слово пациента закон. И она мне говорит: сделай мне массаж. И настойчиво так, чуть не ножкой об пол стучит. Я было рассердился, но потом... Сделал я ей массаж, сделал. -- у него такой вид, что мне всё понятно.
-- Я правильно понимаю, что больше ей не хотелось никакого массажа? По крайней мере, в твоём исполнении? -- смеюсь я.
-- Правильно понимаешь, правильно!
Мы доезжаем до нужного места, он всё благодарит и вдруг сообщает:
-- А знаешь что?! Я тебе на последнем сеансе ещё и массаж сделаю. Закачаешься!
-- Как той пациентке? -- смеюсь я и быстро добавляю, -- если да, то нет, спасибо, я лучше без массажа.
-- Обижаешь, -- смотрит он на меня поверх очков, -- я тебе самый лучший массаж сделаю, как самой важной персоне. Как королеве!
Я не знаю какой массаж делают королеве, но с нетерпением жду последнего сеанса.
*******
На данный момент моя прядь один из непрерывных источников радости и счастья. За месяц я успела обрасти, прядь немного полиняла и я поехала к любимому брадобрею. Помоги! -- выдохнула я, -- а то совсем уже не могу на себя смотреть.
Он усадил меня в кресло, молниеносно постриг и мы принялись думать о пряди.
-- Мы тебе сделаем вот как: прямо у корней, на треть длины, мы тебя покрасим в глубокий фиолетовый. Потом ещё треть сделаем что-то среднее между розовым и фиолетовым. И последнюю треть, как ты любишь, сделаем ярко-малиновой. Ну, как тебе план?
Я восхищённо смотрела на него, представляя себе всё буйство красок и усиленно кивала.
-- Ну всё, смотри! -- он закончил сушить и укладывать, я надела очки и наконец увидела. Из зеркала на меня смотрела я, только переливающаяся всеми оттенками фиолетового и розового. Я восхищённо молчала, пытаясь представить как позвоню в Лондон, как покажу им прядь, как они задохнутся от восхищения. -- Красавица, -- одобрительно кивает любимый брадобрей, -- хоть сейчас на обложку журнала! Ага, -- смеюсь я, вспоминая концерт в Тель Авиве, -- в журнал "женщины и змеи"!
Он непонимающе приподнимает брови, а я машу руками -- не важно, совершенно не важно.
Стоит мне пройти мимо любой отражающей поверхности, я радуюсь. Всё-таки, не зря говорят, что это цвета оптимизма и радости. Особенно, когда на голове.
*******
-- Дорогой папочка, -- сообщаю я, -- я очень хочу подарить вам новый ковёр!
Папа удаляется на совещание, возвращается -- ладно, будем считать, что это на золотую свадьбу.
-- Подожди, -- теряюсь я, -- ведь она была два года назад. Мы что, -- я мучительно вспоминаю и ничего не получается, -- ничего вам не подарили? Какой кошмар!
-- Да ладно, -- смеются они, -- мы не афишировали. Ну забыли и забыли. Будем считать, что это и будет тот самый подарок.
-- Ну уж нет, -- сосредоточенно смотрю я, -- если это на золотую, тогда ещё и пылесос (не спорь, ковёр без пылесоса -- выброшенные деньги) и ещё поедем и купим каких-нибудь приятных мелочей. Посмотрим.
-- Боюсь подумать, -- смотрит папа, -- что ты подаришь на бриллиантовую!
-- До бриллиантовой, -- бурчу я, -- я не доживу. У меня ячейка вредная!
-- Ну уж нет, -- парирует папа, -- если мы доживём, то ты просто обязана. Цыц, не спорь с родным отцом, -- обнимает он меня и я перестаю бурчать.
*******
Я иду к машине и замечаю беседующих мужчину и женщину: женщина стоит на небольшой дорожке, ведущей к дому, мужчина же практически на дороге. Женщине лет сорок пять. Она высокая, стройная, светлые волосы гладко собраны в небольшой пучок на затылке. В руках у неё элегантная сумка, на ногах лёгкие сандалии, одета она в джинсы и невесомую блузку. На мужчине тёмные брюки, рубашка в клеточку (с накрахмаленным воротником, что, прошу заметить, редкость), на ногах у него полуспортивные туфли, под мышкой что-то огромное и железное, напоминающее какую-то большую запчасть автомобиля. Они перекрикиваются и спор, явно, начался не сейчас. Мы рождаемся дураками и умираем дураками! -- кричит женщина, не меняя выражения лица. Ты, конечно, права, -- вежливо парирует мужчина, пытаясь перехватить всё время ускользающую деталь, -- но всё-таки не очень, образование, на мой взгляд, всё-таки нужно. А для чего, для чего оно вообще нужно? -- презрительно поджав губы кричит женщина. Как это для чего? -- мужчина пытается жестикулировать, деталь начинает падать, он перехватывает её второй рукой и снова крепко зажимает под мышкой, -- это же инструмент! Подумаешь, -- смеётся женщина, -- молоток вон тоже инструмент, а толку от него мало. Только и умеет что гвозди забивать. Я сажусь в машину и не слышу его ответа, зато вижу как он, крепко зажав под мышкой деталь, яростно жестикулируя оставшейся рукой, что-то горячо объясняет.
Молоток -- тоже инструмент. В этом я с ней совершенно согласна.
Хороших всем выходных!
Ваша Я.
